Казалось бы, нет ничего более рискованного для художника, чем изображать «открыточные» виды Санкт-Петербурга, давно освоенные не только маститыми предшественниками, но и легионом уличных ремесленников. Такой подход к городской фактуре, вроде бы, не оставляет шансов открыть в ней что-то новое, оригинальное, своё. Тем не менее, художнику-графику Татьяне Свириной это удаётся. Она смотрит на Петербург так, как будто до неё город никто не изображал — и в то же время каким-то чудом умудряется показать то, что ранее, вроде бы, не показывали. Вернее, представить всё это совершенно по-особенному —так, что радость узнавания у зрителя смешивается с восторгом от ощущения новизны увиденного. Например, привычный, не менявшийся вот уже почти два столетия вид Дворцовой площади дополняется порослью припаркованных на мостовой самокатов, и эта деталь сразу переносит нас в наше время. И вместе с тем, несмотря на подобные хронологические маркеры, в работах Татьяны Свириной сохраняется ощущение вневременного, вечного Петербурга, изображением души которого, по большому счету, и занят этот незаурядный художник.
В поле художественного зрения Свириной попадают отнюдь не только парадные, фасадные пространства северной столицы —набережные, колонны, арки, ограды, статуи – но и укромные уголки города —дворики, скверики, разного рода петербургские закутки, в которых, тем не менее, эта самая душа явственно проступает. Ракурсы и фокусы постоянно меняются, и если одни городские виды явлены как бы через восприятие восторженного созерцателя, то другие увидены замыленным глазом идущего по своим делам обычного прохожего, во взгляде которого парадная торжественность барочного фасада смешивается с голыми брандмауэрами, надоевшими автомобилями, мусорными баками. Художник выхватывает из пространства обыденные детали городского пейзажа и превращает их в самостоятельных героев своих работ. Одинокий кофейный столик и стулья на набережной Фонтанки, античная ваза в Летнем саду, собака, на наших глазах как бы вылепляющаяся из осенней хмари петербургской улицы – всё это суть составляющие того уникального эстетического единства, которое мы именуем Петербургом.
Несмотря на свою призрачную природу, физически город, подобно живому человеку, постоянно меняется, утрачивает что-то прежнее, обретает новое, и задача художника – сохраняя исчезающее, в то же время художественно освоить происходящие изменения. Весьма интересна в этом смысле серия литографий «Мой новый Летний сад». От резкого неприятия обновленного облика старинного сада, воспринятого как «подмена», «туристическая приманка», художник путем долгого пристального всматривания приходит к переосмыслению новизны, сквозь которую проступают давно утраченные первоначальные черты этого места. Фонтан в Летнем саду изображен так, как будто на дворе не двадцать первый, а восемнадцатый век (не столь важно, что одновременное существование фонтана и фельтеновской ограды —анахронизм), а там, за воротами — то ли закат над Невой, то ли какое-то иное сияние, льющееся на нас как бы вне времени и пространства.
У Татьяны Свириной совершенно особая «оптика» —как бы ни относились мы к этому слову в данном контексте, но по основной профессии она — врач-офтальмолог, и кто знает, как это обстоятельство повлияло на способ её художественного видения.
На открытии выставки «Иди и рисуй» в петербургской галерее «Сети» 24 февраля говорилось, что наличием этой оптики она, быть может, обязана именно тому обстоятельству, что не родилась на берегах Невы, что город для неё — не привычная с детства, примелькавшаяся среда обитания, а зрелое, потрясшее её в сознательном возрасте открытие. И да, и нет: в работах Свириной сохраняется не только свежесть первого впечатления, но — виден результат длительного и осмысленного вживания в петербургскую реальность.
Как бы то ни было, для того, чтобы видеть эту реальность именно такой, нужно быть незаурядным художником, а Татьяна Свирская, безусловно, настоящий мастер. О мастерстве её свидетельствует, в частности, то, как свободно оперирует она белизной бумаги, не тронутой кистью или пером — в её графических работах всё больше белого — что говорит об уверенности в себе, об отсутствии боязни незаполненного пространства, о вкусе и лаконизме. Об этом, в частности, на открытии выставки говорил художник Анатолий Белкин. Художник Владимир Паршиков отметил точность рисунка и необычность авторского взгляда на привычные вещи. Поэт и культуролог Алексей Машевский обратил внимание присутствующих на роль цвета, появляющегося в отдельных графических работах Свириной — в отличие от юга с его яркими красками северный, туманный, «серый» Петербург учит художника различать тончайшие оттенки, играть полутонами.
Участники презентации, прошедшей в галерее «Сети», с теплотой вспоминали покойного мужа Татьяны Свириной, искусствоведа и литератора, сотрудника Русского музея Владимира Перца, ушедшего из жизни в декабре прошлого года. «Иди и рисуй!» — именно эта его фраза, которую он так часто повторял, обращаясь к супруге, была взята в качестве названия выставки. Пережить утрату Татьяне Свириной помогло творчество, и напутствие мужа, высоко ценившего её дарование, в данном случае продолжает «работать» как универсальный жизненный принцип, спасающий от отчаяния, придающий сил: что бы ни случилось, будь верен своему предназначению, служи своему Делу.
Или, как говорили стоики, делай что должно и будь что будет.
автор: Александр Вергелис
