Если Делакруа представляется фигурой деликатной, даже хрупкой и, безусловно, чрезвычайно замкнутой, – что едва ли способствует пониманию его творчества – то в лице Курбе мы сталкиваемся с агрессией, даже хулиганством, так что величие и уникальность этого живописца также могу легко ускользнуть от поверхностного взгляда. Но странное, почти девиантное поведение Курбе соседствовали с на удивление традиционной манерой, позволяющей говорить теперь о нем, как о последнем живописце, способном к созданию поистине монументальных полотен, каких после него в искусстве уже быть не могло.