С лекцией о малоизвестных и спорных эпизодах биографии поэта выступил Андрей Арьев, редактор журнала «Звезда». Особое место было уделено рассказу о первой жене стихотворца француженке Габриэль Тернизьен и их дочери Елене, о которой ранее биографам Иванова было практически ничего не известно. Как и отец, которого она считала «политическим поэтом, изгнанным из России», Елена была человеком по-своему незаурядным. Её нигде ранее не публиковавшуюся фотографию, а также множество других редких снимков, связанных с жизнью Георгия Иванова, включая фото рукописей, продемонстрировал собравшимся Андрей Арьев.
Публика могла увидеть также прижизненные издания стихотворений Иванова, в том числе экземпляр книги «Розы», скромные размеры и аскетичное оформление которой совершенно не соответствуют тому значению, которое она приобрела вскоре после выхода в свет. «Розы» стали своего рода бестселлером в русском Париже, важной вехой в формировании того явления, которое получило название «парижской ноты». И – поставили Иванова в первый ряд русской литературной эмиграции.
Будучи одним из крупнейших исследователей жизни и творчества поэта, Андрей Арьев уделил особое внимание вопросу о соотношении поэтического творчества и биографии. О том, что в случае с Ивановым биография поэта особенно важна при изучении его творческого наследия, говорили и другие выступавшие — современные петербургские лирики, большинство которых в той или иной степени наследует ивановской поэтике.
Стихи юбиляра и свои собственные, посвященные ему, прочли поэты Алексей Пурин, Владимир Бауэр, Роман Ненашев, Данила Крылов и Иван Коновалов. Каждый говорил о своих личных взаимоотношениях со стихами Иванова.
О «безнадежности» Георгия Иванова не преминул сказать Алексей Машевский. Рассуждая о творческом методе поэта, он отметил «апофатический» характер его лирического высказывания.
Отрицание как форма утверждения — этот вольный или невольный приём характерен для поэзии Иванова, в конечном итоге «отрицающей себя самоё». Искусство ничего не гарантирует, ни от чего не спасает. В результате — абсолютная свобода, вырастающая из абсолютного отчаяния. И — оправдание этого мира, этой жизни как таковой.
— Александр Вергелис из статьи «Отчаяние и свобода Георгия Иванова»
